— Да-а… — протянула я, увидев клиента. — Вид у тебя такой, будто на тебе вспахали целое поле.
Произнося свою тираду, вовсе не двухдневную щетину и мятую одежду имела я в виду. Все дело — в выражении его глаз. Страх уже исчез, сменившись состоянием, которое точнее всего можно выразить словом «обреченность».
— А я и не надеялся, что вы ко мне придете.
— Что так? Кстати, мы же договорились разговаривать на «ты», разве нет?
— Хорошо, давай на «ты». А откуда такое доверие? Следователь подробно объяснил мне, в какое «чистое» дельце я вляпался…
— Поэтому ты решил, что я не стану на тебя работать?
— Ну да, конечно. Мне даже сестра родная не верит.
— А вы с ней уже виделись?
— Да, нам разрешили десятиминутное свидание.
— Да, Ира действительно думает, что Инну убил ты. А что думает твоя жена? Она приходила?
— Жена? Да она только вчера должна была приехать.
— Нет, Кеша, она приехала раньше. Я видела Веру. Мне кажется, что ты сидишь здесь и по ее вине. Не бойся, ты хорошо мне заплатил, поэтому я хорошо на тебя работаю. Мы все узнаем, и не такие «клубочки» приходилось распутывать. Но у нас мало времени, поэтому я жду от тебя точных ответов на мои вопросы.
— Я скажу все, что знаю. Только пусть они выпустят меня отсюда! — неожиданно как-то по-детски произнес Иннокентий.
Передо мной стоял взрослый человек с глазами наивного ребенка, не понимающего, за что его наказали. Кажется, очень уж хотелось Сомову выбраться на волю, подальше от этих обшарпанных серых стен.
— Ну что тебе сказать, горемыка ты мой. Я сделаю все, что в моих силах. А теперь отвечай. Какие отношения у тебя были с Инной Гольстер?
При этом я не забыла нажать на кнопку «Запись» своего диктофона, удобно разместившегося в свободной сумке.
— Она… ну, как сказать… нравилась мне. Но ничего такого, ну ты понимаешь, у нас не было. С ней было весело и интересно. Вот и все.
— Но я знаю, что Инна была в тебя влюблена. Правда ли это?
— Может быть. Но она не говорила мне об этом. Мы были просто друзьями. Все остальное про нас придумали.
— Ты можешь вспомнить вашу последнюю встречу?
— Могу. Хотя это была не последняя встреча. В самый последний раз мы общались по телефону. Она хотела увидеться, но я был очень занят.
— Увидеться? Срочно?
— Да, вероятно. Во всяком случае, у нее был очень взволнованный голос. Но тогда я подумал, будто это очередной каприз Инны, который я должен выполнять только потому, что работаю на ее отца, и потому, что все считали меня в нее влюбленным.
— Так. Понятно. Вспомни-ка, о чем Инна хотела с тобой поговорить.
— Да что тут вспоминать? Она хотела поговорить по поводу моего объединения с ее отцом. Мы хотели вдвоем с ним создавать новую, более крупную фирму.
— У тебя появились деньжонки?
— Да, появились. Я хотел вложить их в дело, но, как видишь, ничего не вышло. Теперь Вячеслав не захочет иметь со мной больше никаких дел.
— Да, ты прав, он уже тебя ненавидит и даже запрещает мне работать на тебя.
Неожиданно в динамике раздался звучный голос:
— Свидание окончено. Сомов, на выход.
Мы попрощались беззвучно, только обменявшись взглядами. Но эта встреча сильно повлияла на мое дальнейшее расследование. Мои гадальные «кости» и на этот раз оказались правы: Сомов действительно разбогател. По всей видимости, семья получила-таки громадное наследство из Америки, о котором мне рассказала когда-то Ирина.
Моя первоначальная версия о том, что Сомова явно подставили, наконец начала подтверждаться. И пока все известные мне факты говорили, что это сделали конкуренты Гольстера. Расчет очень простой. Труп Инны обнаруживают в квартире Сомова, он — главный подозреваемый в ее убийстве. Сомов надолго оказывается за решеткой, Гольстер порывает с ним. В результате — и старая конкурирующая фирма на ладан дышит, и новая крупная просто не возникает.
Я ехала в машине и, как ненормальная, то кивала сама себе, соглашаясь с пришедшей в голову удачной мыслью, то отрицательно качала головой, если какая-то очередная идея при ближайшем рассмотрении меня не устраивала и оказывалась бредовой. Вот и на этот раз я подумала, что простота тут кажущаяся. По сути, если конкуренты Гольстера — нормальные люди, а не психоаналитики, увлеченные копанием в человеческих душах, то их задача сводилась бы к устранению главы конкурирующей фирмы, то есть к убийству Гольстера. Так зачем же им понадобилось грохнуть его не успевшую повзрослеть дочь? К чему это убийство? Ведь оно не решает главной проблемы.
Неожиданно подрезавший мою «девятку» красный джип заставил вспомнить весь набор известной мне нецензурной лексики. Конечно, по правилам дорожного движения в случившейся аварии виновата я, потому что не соблюдала нужной дистанции, но, по большому счету, я здесь ни при чем. Удар оказался несильным, я даже не достала носом до лобового стекла. Затормозить я все же успела, хотя дорога была очень скользкой.
«Ну все, попала ты, Танечка, на кругленькую сумму. Не одно дело придется раскрыть, чтобы расплатиться с этим толстосумом», — с тоской думала я, наблюдая за тем, как открывается дверца впереди стоящей машины.
Из джипа выбежал хилый мужичонка в клетчатой кепке и вместо того, чтобы начать орать во всю глотку, как я ожидала, очень сочувственно заглянул мне в глаза. Между прочим, его бронетранспортеру хоть бы что, а вот моя ранимая «девяточка» оказалась слегка покалеченной. Ей, конечно, не в первый раз такие чудеса на виражах, но все-таки неприятно.
— Девушка, да вы не волнуйтесь, — успокаивал меня водитель джипа, — сейчас заедем в автоцентр и все вам починим. Я просто засмотрелся, не справился с управлением.
— Вы так говорите, как будто космическим кораблем управляли, — съехидничала я, но про себя думала, что мне очень сильно повезло. Чего-чего, а такой галантности от хозяина крутой машинки я никак не ожидала. И продолжила я уже совсем спокойным тоном: — Собственно, я и не волнуюсь. Правда, времени у меня в обрез… Но ездите вы отменно плохо. За сколько права-то покупали?
Водитель джипа, которому на вид было не больше тридцати лет, улыбнулся, радуясь тому, что я оказалась такой сговорчивой, поправил кепку и сказал:
— Ну что? Поехали, здесь недалеко есть очень хорошая мастерская.
«Недалеко» оказалось не так уж и близко. Мы проехали несколько кварталов, свернули в глухой переулок и подъехали к двухэтажному дому, перед которым находился огромный гараж. Нам навстречу вышел молодой парень. Его руки были испачканы машинным маслом, а спецодежда свидетельствовала, что он работает в этом гараже.
— Чем можем помочь?
— Да вот, фара разбилась и бампер хотелось бы заменить.
— А, это запросто. Но придется подождать.
Худенький и невероятно добрый владелец джипа снова улыбнулся и предложил:
— Мы с юной леди посидим в кафе, поговорим, а там и машина будет готова.
Вообще-то я редко подчиняюсь мужчинам, обычно я сама даю ценные указания для дальнейших действий, но сейчас мне не хотелось спорить. Машина мне нужна так же, как воздух. Ради нее я даже готова посидеть в кафе с незнакомым мужчиной, даже несмотря на его непритязательный вид.
Мужчинка в кепке назвался Сергеем, затем галантно довел меня до обшарпанного кафе, раскинувшего свой выцветший за лето шатер около автомастерской. Мы уселись за столик, и я закурила. Не было никакого желания слушать Сергея. Зато он явно пребывал в прекрасном расположении духа, оставаясь довольным моими незаурядными внешними данными, и делал все для того, чтобы мне угодить. Он что-то долго говорил официанту, но из всего заказанного на стол нам подали только полузасохшее пирожное и молочный коктейль подозрительного цвета. Узнаю свой родной город!
— Как странно мы с вами встретились. Это судьба, наверное…
Сергей ронял подобные изысканные фразы, не сводя с меня взгляд своих невыразительных серых глаз. И они совершенно не сочетались с его непритязательным внешним видом. Я слушала его речь, и мне казалось, что он перенесся в наш век совсем из другого времени. Как будто только сейчас снял с себя строгий фрак, спрятал за углом трость и отпустил лихого извозчика.
Мы с Сергеем сидели за самым крайним столиком. На улице было не холодно, но он предложил зайти внутрь.
— Танюша, ноябрь все-таки, давайте лучше посидим в помещении. Там теплее, а ведь неизвестно, как долго придется дожидаться окончания ремонта. Не ровен час, вы замерзнете…
Я не стала противиться, тем более моя машина наверняка еще была не готова. Но как только мы вошли в кафе, я сразу же напряглась до такой степени, что даже Сергей заметил произошедшую во мне перемену.
— Что такое? Вам здесь не нравится?
— Нет, что вы, здесь очень мило, — сказала я, но подумала совсем другое.
